В последние годы происходит быстрый поворот к платформенному инженерному образованию, а дисциплины, традиционно считавшиеся базовыми для инженера, такие как сопромат или начертательная геометрия, тиражируются через системы автоматизации проектирования и математического моделирования. Киберфизические системы, в которых физические процессы управляются интеллектуальными кибернетическими устройствами, покрывают все более широкий класс продуктов во всем спектре отраслей. Это и интеллектуальные транспортные системы, и энергетика, и роботизированные производственные системы, и ЖКХ («умный» город) — все то, что составляет суть цифровой экономики.
Все технологические прорывы последних лет лежат на стыке IT и технологий физического мира. А львиная доля добавленной стоимости достается не производителям элементной базы, а системным интеграторам.
Практически полное разделение капитальных и операционных затрат уже произошло в ряде высокотехнологических отраслей. В микроэлектронике, например, все капитальные расходы сконцентрированы в базовом материальном производстве (foundries — заводы по производству микросхем), а все операционные лежат на инжиниринге и дизайне (fabless и chipless — дизайн-центры). При этом совокупный объем бизнеса последних превышает в мировом масштабе объем первых.
У экономистов даже появился термин smile curve: кривая, показывающая маржинальность деятельности в зависимости от стадий жизненного цикла продукта, стала похожа на улыбку. То есть самые высокомаржинальные зоны сосредоточены в начале цикла — в проектировании и в его конце — в продажах. Все, что лежит посередине, то есть собственно производственный цикл, имеет маржинальность, близкую к нулю, а в некоторых секторах даже отрицательную.
Инструментарий инженера в большей степени становится привязан к этапам жизненного цикла продукта, а не к отраслевой специфике. Компетенции, необходимые инженеру-разработчику, инженеру-внедренцу и инженеру-эксплуатационнику, различаются сильнее, чем компетенции, необходимые в различных отраслях промышленности. Поэтому в последние годы происходит быстрый поворот к платформенному инженерному образованию, в гораздо меньшей степени завязанному на конкретные отрасли. Такие квалификационные единицы, как инженер-авиационщик или инженер-ядерщик, скоро станут анахронизмом.
Традиционная континентальная модель политехнического образования, заимствованная имперской Россией и получившая развитие в Советском Союзе, сегодня нереализуема и нежизнеспособна. Экономика и технологический комплекс усложнились настолько, что собрать на одной площадке все отраслевые компетенции принципиально невозможно. Ведущие мировые технические вузы, такие как ETH в Цюрихе, Технический университет Мюнхена или наши питерский Политех или Бауманка в Москве, не являются политехническими в строгом смысле слова — каждый из них имеет вполне конкретный специфический дисциплинарный фокус.
Для инженеров, работающих с современными цифровыми продуктами, необходим другой набор знаний и навыков, чем те, что были востребованы в инженерии индустриальной эпохи. Это в первую очередь умение работать с данными, начиная с поиска и подбора компонентной базы и заканчивая обработкой данных в сенсорных распределенных сетях — телеметрией, а также профессиональные навыки промышленного программирования.
Сегодня можно говорить, что культура работы с данными стала новой грамотностью, востребованной в любой профессиональной среде. Популярный термин «компьютерный инжиниринг» потерял смысл — другого инжиниринга не осталось. В компетентностной модели, необходимой для новой индустрии, значительная часть инженеров-разработчиков превращается в системных интеграторов, проектирующих изделие из стандартных компонентов (например, микросхемы в электронике, подшипники в машиностроении), при этом логика работы любых устройств все в большей степени определяется программными решениями.
В традиционном инженерном образовании были священные коровы вроде начертательной геометрии и сопромата. Современного инженера учить этим дисциплинам совершенно бессмысленно, потому что в жизни они ему уже не понадобятся. Все это «зашито» в системы автоматизированного проектирования и математического моделирования.
Конечно, кто-то должен «зашить» правильные алгоритмы в САПРы. И эти люди, безусловно, должны владеть полной линейкой знаний и в сопромате, и в «начерталке». Но сколько таких «инженеров верхнего уровня» (а на самом деле ученых, специализирующихся в инженерных решениях) должно быть? Я бы сказал сто-двести человек на весь мир. А миллионы инженеров, использующих их продукты, являются, по сути, системными интеграторами. И им нужен не сопромат, а совсем другие компетенции.
В ответ на эти вызовы ведущие университеты мира сегодня радикально пересматривают программы подготовки инженерных кадров, формируя новые подходы к образованию, базирующиеся на синтезе информационных технологий и традиционных инженерных компетенций. Такая работа ведется и в нашей стране, в том числе в НИУ ВШЭ — мы запускаем новую магистерскую программу «Интернет вещей и киберфизические системы».
Вице-президент НИУ ВШЭ Игорь Агамирзян