Реформа индустрии знаний явно затянулась. Высшая школа, как витязь на распутье, потеряла динамизм, активных и молодых сотруднико, и, как следствие, песпективу. Вот как ситуация смотрится со стороны.
Эффективно выполнять заказ частного бизнеса вузовская бюрократия, ориентированная на получение бюджетных средств и cashflow от родителей, не мотивирована.
При слове «реформа» у многих участников индустрии знаний знаний рука тянется к какому-нибудь тяжелому предмету — настолько реформы в этой области, истинные и мнимые, но всякий раз малоэффективные, утомили всех причастных. Между тем караван идет, деньги тратятся, чиновники рапортуют о попадании наших вузов в тот или иной международный рейтинг… Но суть дела, по крайней мере с точки зрения работодателя, не меняется — каждый молодой специалист нуждается в переподготовке силами работодателя, на что бизнес тратит существенные средства и время. Что же делать?
Светлое прошлое
Итогом неудачных преобразований последних десятилетий стало, в частности, распространение пассеистического (пассеи́зм (фр. passé — прошлое) — условное обозначение направления в искусстве в начале XX века. Пассеизм обозначает пристрастие к минувшему, прошлому и равнодушное (враждебное или недоверчивое) отношение к настоящему и будущему) консенсуса: не надо ничего менять, вернемся к истокам. При этом под истоками полагается то состояние вузовской системы (а мы говорим прежде всего о ней), в котором она пребывала во второй половине ХХ века.
Действительно, нам есть что вспомнить. Советская вузовская система 1920-х — 1980-х годов отчасти была унаследована от времен империи, оптимизирована, особенно с кадровой точки зрения, благодаря взрывному социальному кастингу, дополнена некоторыми элементами от лучших европейских образцов. Однако постепенно на эту систему распространились те же болезни, что и на другие отрасли советского хозяйства — формализация, гонка за валовыми показателями и так далее. К сожалению, ключевой проблемой советской вузовской системы (как и экономики в целом) было отсутствие рыночной гибкости, ориентация на освоение средств, низкая способность к самокоррекции.
Парк советского периода
Ответом на кризисные явления в системе, которая выдавала на-гора миллионы инженеров, были неформальные лаборатории, в рамках которых признанные специалисты старших поколений имели возможность отбирать и привлекать к работе способную молодежь. Так складывались передовые научные и инженерные школы.
Система сама знала о своих «грехах» и пыталась с ними бороться (об этом молодые современники могут узнать из советских же фильмов вроде «Укрощение огня» или «Иду на грозу»), но, как водится, предложения по улучшению процессов в науке слишком часто ложились под сукно.
Перестройка в СССР во многом началась именно с дискуссий о реформе науки и высшего образования. Недаром среди депутатов горбачевских съездов и законодательных органов новой России начала 1990-х годов было так много выходцев из университетской и инженерной сред. Но в какой-то момент приоритеты изменились, реформаторы отвлеклись от проблем оптимизации вузов и НИИ. В этом состоянии — эдакого парка советского периода, куда практически не заглядывал реформатор, — вузовская система просуществовала до так называемых «тучных» лет.
В поисках заказчика
Одна из немногих не тронутых реформами отраслей народного хозяйства, постсоветская индустрия знаний сохранила все недостатки старой системы и приобрела новые. Она по-старому лишена гибкости и ориентирована на госзаказ. При этом зачастую управляется она «красными ректорами» и их семьями, которые, как мы знаем из судебной хроники, склонны путать свой карман с государственным.
Но дело, конечно, не только в воровстве. «Рыночный» госказ утратил авторитарную силу госзаказа советского — сегодня государство просто не знает, какие специалисты нужны частным предприятиям. А эффективно выполнять заказ частного бизнеса вузовская бюрократия, ориентированная на получение бюджетных средств, и не в последнюю очередь cashflow от родителей, не мотивирована. Неудивительно, что сохранение советского принципа массового высшего образования, то есть разорительная, неприцельная «стрельба по площадям» представляется ей весьма выгодной.
«Крафтовая» гипотеза
С точки зрения консерваторов, системе надо больше денег — например, для строительства. Несомненно, инфраструктуру надо развивать. Но давайте рассмотрим варианты, направленные на решение проблем работодателя. Одним их таких вариантов, применяемых на Западе, является система подготовки, которую мы из публицистических соображений окрестили «крафтовой», то есть не индустриальной, а ремесленной, штучной в лучшем смысле этого слова.
Что мы имеем в виду? Прежде всего инвестиции в научные школы, то есть в связи между альтруистической профессурой, запросом работодателя и способной молодежью. О том, что именно этот путь перспективен, говорит опыт современных петербургских предприятий, работающих в международной конкурентной среде — прежде всего, это предприятия IT-отрасли. Они вынужденно выработали систему отбора способных детей еще на уровне школьных олимпиад, профессионального сопровождения их от старших классов до старших курсов профильных вузов до приема на работу с хорошим вознаграждением. Такой подход практикуют ученые в самых разных отраслях науки, например, в филологии, географии, архитектуре. Всюду, где есть люди, заинтересованные в воспитании новых поколений ученых, педагоги не договариваясь пришли к методу, который мы называем «крафтовым».
Но поддерживает ли их система? Как направить ее на решение не периферийных, а сущностных задач? Это вопрос огромной государственной важности и сложности, и мы ни коей мере не беремся его решать. И библейский вопрос — quo vadis? камо грядеши? — сейчас не кажется слишком патетическим.
Федор Гаврилов